Греховные сны - Страница 25

Поскольку решение привезти жену домой пришло внезапно, под влиянием момента, Лоренс не успел приготовить для Кандиды отдельную комнату. Поэтому ему ничего не оставалось, как внести ее в собственную спальню и уложить на собственную широкую кровать. Затем он снял с нее верхнюю одежду и заботливо укутал пледом.

Кандида всегда отличалась хрупкостью сложения. Когда они познакомились, она еще не утратила трогательной угловатости юности. Но и теперь Лоренс с неудовольствием отметил, что в весе жена явно не прибавила. Какая она тоненькая, какая беззащитная!.. Однако же эти плавные округлости и изгибы принадлежат явно женщине, а не девочке-подростку.

Та Кандида, которую он помнил, отличалась здоровым аппетитом и по-детски радовалась всяческим вкусным вещам. Лоренс болезненно напрягся, вспомнив о том, что и сексуальный аппетит Кандиды был таким же простодушно-радостным и неуемным. И уж здесь-то он не заблуждался! Когда они в первый раз...

Лоренс вздрогнул. Есть в жизни воспоминания, навсегда погребенные под слоем пепла, возвращаться к ним неразумно и небезопасно. Известный эксперт по экологии на цыпочках вышел из спальни, спустился к себе в кабинет и вновь принялся за отчет, однако очень быстро понял, что таким простым способом от навязчивых мыслей не избавишься.

Раздраженно вздохнув, Лоренс поднялся, рывком распахнул доходящие до полу створки окна и вышел в сад. Да он ведет себя так, словно до сих пор ее любит! Но с какой стати? Не Кандида ли своими руками разрушила их счастье, их взаимную любовь! Он просто не может... не должен потакать собственным слабостям.

За годы, проведенные в разлуке, — более того, прошедшие под знаком предательства, — Лоренс усилием воли выжег в себе это треклятое чувство, и на место его пришло некое бесстрастное оцепенение. Но сегодня, прочтя в сапфирово-синих глазах боль и страх, он почувствовал, что защитная броня трещит по швам.

Осознание того, что Кандида едва не погибла, что-то разбередило в его душе, причем куда сильнее, нежели даже история с амнезией. Это не любовь, уверял себя Лоренс. В лучшем случае — жалость. Но даже зная это, не мог оградить себя от воспоминаний...

Он неохотно поднял взгляд к окну спальни. В этой комнате, на этой постели — его постели! — спала Кандида. Его жена... Его любимая...

Лоренс с мрачным видом повернулся к реке. Вечерами Кандида любила распахивать окна и раздвигать шторы, чтобы, засыпая, слышать шум воды. А однажды, под покровом темноты, они прокрались к берегу и долго плавали нагишом в прохладном, кристально чистом потоке...

Поначалу Кандида робко возражала, говорила, что вода наверняка холодная и что их непременно увидят. Но едва они коснулись друг друга, как все эти пустяки вылетели из головы.

Вода, как ему помнилось, и впрямь оказалась ледяной, зато сами они полыхали огнем.

— Ты похож на речного бога, — шептала она, и руки ее дрожали, когда она обняла Лоренса.

Позже той же ночью или, точнее, рано утром Кандида снова принялась ласкать его, поначалу прослеживая подушечками пальцев и губами бугорки мускулов на его руках, а затем впервые стала более требовательной и решительной. Губы ее прильнули к его животу, потом скользнули ниже...

— Обещай любить меня вечно, — попросила тогда она.

— До самой смерти! — тут же поклялся он, нимало не сомневаясь: слово свое сдержит.

Лоренс вернулся в дом. В конце концов он взрослый человек, его дожидается исключительный по сложности отчет, и некогда ему расхаживать под окнами, размышляя о всякой ерунде. И хотя он искренне сочувствует нынешнему бедственному положению Кандиды, сострадание не должно заслонить в его памяти то, что произошло пять лет назад.

— Я не могу вспомнить, — рыдала она.

Лоренс ощущал боль и панику Кандиды как свои. Однако до тех пор, пока память к ней не вернется, ни один из них не сможет освободиться от оков прошлого — и от оков злополучного брака.

7

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — солгала Кандида, отводя взгляд, и потянулась через стол к кофейнику.

Вот уже три дня она жила у мужа. Семьдесят два часа, если быть точной. И ровно на семьдесят два часа она сократила бы срок своего пребывания здесь, если бы только могла. Правда, двадцать четыре из них она проспала. Сейчас Кандида уже вполне оправилась после дурацкой истории с чайником. Но при одной мысли о том, как глупо она себя повела, на ее щеках выступала горячая краска стыда.

И вообще мне давно пора домой. Мне хочется домой. Мне просто необходимо домой, упрямо твердила себе Кандида. Впервые проснувшись и осознав, что находится в доме Лоренса и в его постели, она ощутила такое волнение, что даже сейчас не находила в себе сил толком проанализировать нахлынувшие чувства.

Да ничего она к Лоренсу не испытывает — вот разве что негодование и гнев. Как он смел так с нею обойтись! Но не он ли окружил ее заботами, не он ли ухаживал за нею, точно нянька!

— Я не голодна, — сообщила Кандида в тот первый вечер, когда наконец пришла в себя и Лоренс принес ей в постель поднос с едой.

— Ешь, — только и сказал он, выходя.

Но отчего-то эта мелкая услуга растрогала молодую женщину до глубины души. И в тарелку сами собою закапали слезы.

— Это твоя комната, — запротестовала она, когда Лоренс вернулся за подносом.

— Наша комната, — коротко поправил он и нахмурился, видя, как напряглась Кандида. — Не тревожься, отстаивать супружеские права я не собираюсь, — мрачно заверил ее Лоренс. — Я постелил себе в комнате для гостей...

— Собственно говоря, я уже настолько хорошо себя чувствую, что мне пора переселяться домой, — решительно объявила Кандида, по-прежнему не глядя на мужа.